Море сумерек - Страница 43

Подбодренные успехом собрата, остальные кочевники тоже поскакали к своим мишеням, расположенным на приличном отдалении друг от друга. Близких взрывов оружия сумеречных эльфов поначалу пугались и люди, и кони. Четвероногую скотину владеющие в той или иной степени магией и эмпатией эльфы довольно быстро приучили к громким звукам и вспышкам, отобрав флегматичных, а возможно, и глухих и подслеповатых, но с людьми подобные фокусы без опытного мага разума не проходили. Аборигены пустыни, принесшие присягу, новое воспринимали медленно, неохотно и, лишенные возможности выкинуть внушающие опаску артефакты куда подальше из-за угрозы сурового наказания, норовили все время схватиться за привычные луки и сабли. Притом блестящего владения ни тем ни другим большинство, исключая пару-тройку опытных, продемонстрировать не могло. Возможно, причиной этого были особенности выданного им вооружения.

Всадники в войске сумеречных эльфов в обязательном порядке должны были носить при себе не меньше десяти гранат и по паре пистолетов или ружей. Ударить далеко или прицельно они не могли, но с близкой дистанции пробивали почти любые латы и примитивные защитные заклинания. Гранаты дикари, не раз державшие в руках дротики, бросали далеко и в общем-то почти всегда в цель. Взрыв, как правило, делал разницу, не достигающую и пяти шагов, несущественной. Вот только происходил он не всегда. Чтобы артефакт сработал, требовалось откинуть в сторону пластину на его корпусе, выполненную из все того же бамбука, и повредить начертанную смесью крови и стойких красок руну, защищающую его смертоносное нутро от произвольной активации. Про это солдаты частенько забывали, приравнивая ценность своего оружия к простым камням, которыми даже при попадании в голову, защищенную мало-мальски приличным шлемом, никакого вреда не нанесешь. Кроме того, два несчастных случая, отправивших четырех человек на больничные койки и одного в могилу, правда ненадолго, произошли из-за того, что воины поначалу слишком мешкали с броском. Бывшего пограничника Древнего леса успокаивало только то, что число пострадавших практически полностью пришлось на пехоту, которой командовал некромант, ближайшей же ночью незаметно осквернивший свежую могилу. Асазор вытащил из нее все, представляющее для него интерес, и вернул захоронению первоначальный облик. Чтобы не заметили остальные, он даже не стал делать из свежего покойника слугу, а хитро рассредоточил его части среди своих вещей. Каэль об этом узнал лишь потому, что из-за врожденного недоверия к темным эльфам следил за дроу, по какой-то причине помогавшей супругу в работе.

С пистолетами и ружьями была другая проблема. После каждого выстрела особую камеру, куда насыпался напитанный силой света мелко толченный уголь, смешивающийся с точно таким же древесным остатком, выглядевшим так, будто его из планов мрака принесли, требовалось тщательно прочищать перед закладкой следующего заряда. А то оставшиеся крупинки разнополярных сил вступали во взаимодействие со своими антагонистами, и происходила преждевременная активация артефакта, пусть и не слишком мощная. Если мелкий каменный щебень или иные снаряды, не набравшие смертоносной пробивной силы, летели в никуда, это еще полбеды. А вот при попадании в лошадь, воина или даже самого стрелка приходилось звать либо целителей, либо некроманта. Именно так погиб один из солдат Каэля, заряжавший ствол перед своим лицом, но пренебрегший тщательным уходом за собственным оружием. Выстрел, произошедший из-за пары забытых в особой камере частичек, не оторвал ему голову, как должен был, но вогнал в нее несколько осколков, проникнувших, как установил Асазор, аж до задней стенки черепа и срикошетивших об нее.

Но в общем и целом успехи, по мнению воина-мага, были неоспоримы. Пусть и с трудом, но назначенные сумеречными эльфами командиры смогли навязать подчиненным некое подобие дисциплины, которую даже разыгравшиеся трагедии не слишком поколебали. Правда, произошло это благодаря не личным качествам, а разрозненности и неприязни, которые люди, происходящие едва ли не из десятка племен, питали друг к другу.

Некромант тоже не оплошал. Пехота, набранная в основном из бывших рабов, более-менее стройно маршировала, палила в направлении мишеней и пугалась примитивных иллюзий различных чудовищ, насылаемых чародеем. Обязательным снаряжением для них служила пара гранат, по одной разрывной и зажигательной, ружье, ростовой щит и лопата с остро заточенным железным лезвием. Сначала, правда, вместо последних предполагалось дать людям обычные мечи и сабли, но периодически навещавший Черное озеро Михаэль увидел, как некромант заставляет их копать котлован для еще парочки зданий, предусмотренных проектом крепости, пробормотал себе под нос странное слово «стройбат» и исчез, прервав инспекцию. Появился измотанный, но довольный, как расставшийся с девственностью подросток, высший маг только на следующий день, причем не с пустыми руками. Увидев то, что он раздает бойцам, Каэль окончательно утвердился во мнении, что этого эльфа с архимагом Келеэлем, всемирно известным своими странностями, связывают не только дружеские отношения. Полсотни лопат на коротких, едва ли с руку длиной, древках, светлеющих свежеструганой древесиной, были, несомненно, артефактами. Причем боевыми. Остро заточенные края, укрепленные наполненными просто чудовищной силы рунами, могли без особого труда рубить и резать плоть, защищенную не слишком качественными доспехами. И другой кандидатуры, подходящей на роль их создателя, кроме шамана, не нашлось. Пусть магические вещи не отличались изяществом и сложностью, зато их оказалось много, и они полностью выдавали сумасшествие говорящего с духами. Ибо нормальному существу идея вооружить войско вместо волшебного оружия волшебным инструментом для земляных работ в голову не придет.