Море сумерек - Страница 9

— Гнездо лесных паучков, — задумчиво пробормотал начинающий шпион, рассматривая висящие на ветках коконы, очень похожие на тела эльфов, замерших в разных позах и укутанных с ног до головы белым шелком. — У бедняг с наступлением утра, когда эти твари выходят на охоту, не было ни шанса, они даже за оружие взяться не успели… да и нет здесь оружия. Только тряпки какие-то… яркие… полупрозрачные… надеть которые без риска навеки стать изгоем в приличном обществе могла лишь рабыня.

Каэль внимательно осмотрел разбросанные предметы и впал в состояние легкого недоумения. На траве не было ни мечей, ни копий, ни даже луков! Соваться в лесную чащу без оружия… сумасшедшие, конечно, изредка встречаются, но чтобы в одном и том же месте в одно и то же время их набралось сразу шестеро?! Разумеется, оно могло остаться на телах…

Эльф оглядел коконы в поисках подтверждения своей догадки, но ничего даже отдаленно напоминающего колюще-режущие предметы не обнаружил. Зато в копилку странностей угодил такой факт: все жертвы, попавшиеся лесным хищникам, оказались женского пола.

«Ничего не понимаю, — мелькнуло в голове воина-мага, осторожно тронувшего кончиком меча кокон, в котором из-под слоя тонкой материи что-то блестело. На траву упала вещица, сплетенная из алых шелковых полос и кованых золотых деталей, инкрустированных мелкими, но явно драгоценными камнями. Может, у женщин и существовало какое-то название для этого предмета, призванного поддерживать грудь и создавать иллюзию ее увеличения, но Каэль его не знал. Да он и видел-то такие всего пару раз на наложницах высокопоставленных столичных персон, сопровождавших своих господ во время выездов в свет. — Наверное, это все-таки можно считать нагрудником. Очень оригинальным. Во всяком случае, на спину его точно не перевесишь, потому что такие горбы никаким плащом не скрыть. Вот только откуда он здесь взялся?! Как сюда попал гарем аристократа?!»

Сильный порыв ветра колыхнул кроны деревьев, и на голову эльфа свалился лесной паучок с брюшком, раздувшимся от высосанной из своих жертв плоти. Неподвижный. Спящий. Размером всего-то в одну тридцатую ногтя. Выглядел он безобидным и в общем-то почти таковым и являлся, если забыть о десятках тысяч его братьев, что сейчас мирно почивали по всей округе, переваривая сытный завтрак, свою единственную трапезу за сутки, а то и не одни, ведь на охоту эти мелкие хищники, живущие колониями, как муравьи, выходили исключительно в часы рассвета. И как только находили добычу по вкусу, что случалось довольно скоро, парализовали ее мгновенно действующим ядом, заматывали в кокон, облегающий плотнее, чем одежда, после чего сообща втаскивали на ближайшее дерево и начинали поедать. Особым аппетитом эти существа не отличались, отдельная особь могла обойтись без пищи до месяца, да и чтобы насытиться, хватало буквально крошки, но поскольку пауков было очень много, то свежая еда нужна была почти каждый день. Впрочем, если «улов» оказывался удачным, колония не двигалась с места до тех пор, пока продовольственный запас не портился. Отрава, вырабатываемая паучьими челюстями, не убивала добычу, правда, толку от этого было немного и спасшихся насчитывались единицы. В плотно облегающих коконах, мешающих движениям грудной клетки и практически не пропускающих воздух, жертвы, которым «повезло» оказаться съеденными не сразу и не истечь кровью из множественных мелких ранок, попросту задыхались.

— Какая нелепая и страшная смерть, — вздохнул Каэль, переходя на магическое зрение, чтобы убедиться в том, что выживших нет. — Им бы еще жить да… О, сила Леса, она еще дышит!

Одна из пленниц действительно еще не попала в чертоги мертвых. Невероятно, но эльфийка, которая провела в шелковой тюрьме несколько часов, чудом умудрилась не отправиться на встречу с предками.

Инстинкты опередили разум. Раз — и срезанный воздушным лезвием кокон вместе с ветками, к которым он крепился, летит на землю. Два — и мгновенно выросшие у подножия гигантской сосны травы образуют мягкую подушку, чтобы смягчить удар. Три — и острый нож вспарывает паутинный шелк, обнажая жуткое содержимое.

«Совсем недавно эта рабыня, вероятно, была красива», — ошеломленно подумал Каэль, разглядывая жертву лесных хищников, имевшую на лице татуировки, довольно сильно похожие на его собственные. Вот только у Каэля цвета воина и мага были нанесены на черный фон, как и полагалось сыну осужденной преступницы, а у девушки яркие рисунки перечеркивала тонкая паутина неволи. Из одежды на ней имелись зеленая куртка и точно такие же штаны, смахивающие по своему покрою на охотничий костюм высокорожденных леди, в которых те изредка изволили появляться на природе. Впрочем, он был явно великоват для обладательницы и висел на ее плечах, как на манекене в мастерской портного.

— Из касты купцов, продана за долги отца для ночных услад… хм… не знаю обладателя этого символа, но, судя по соседним иероглифам, он вассал одного из личных слуг лорда-жреца Катфаэля. — Каэль прочел символы татуировок и задумался. — Такие в свой дом не станут брать дурнушку. Ну, может, только на хозяйственные работы, но никак не для… этого. Сейчас-то, понятное дело, ею и пьяный орк побрезгует. Все тело, наверняка и под одеждой — лесные пучки проникают под нее с легкостью, — распухло и пожелтело от яда в местах укусов; особенно досталось лицу, уж очень там кожа тонкая и лакомая для хищных насекомых; шевелиться, понятное дело, не может и вряд ли что-то чувствует…

— Добей, — прошептали увеличившиеся почти до карикатурных размеров губы, кожу которых, пошедшую пятнами, маскировал ярко-алый цвет не потекшей, несмотря ни на что, стойкой помады. Глаза незнакомки, с трудом разлепившей набухшие веки, впились в лезвие обнаженного меча со странной смесью ужаса, надежды и облегчения. — Больно, больно, не могу, больно…